Марсиянка
Марсианка.
Кажется, люди утратили стремление к справедливости и достоинству, перестали уважать то, что ценою огромных жертв сумели завоевать прежние, лучшие поколения… В конечном счёте основой всех человеческих ценностей служит нравственность.
Альберт Эйнштейн.
Глава1
2001 год.
Бернар ужинал в уютном парижском ресторане экзотической арабской кухни с технологом Ириной Владимировной из Ставрополя. Ресторан находился в фантастическом месте, в самом центре восемнадцатого квартала у подножия холма Монмартр. Он работал инженером в небольшой, но стабильной компании по производству сырных заводиков. Ирина была командирована ознакомиться с продукцией и дальнейшей организации закупки оборудования для русской сыроваренной фабрики.
Бернар Мартен сносно владел русским, его жена – русская красавица Марина постаралась. Ужин был сугубо деловым, хотя он и пытался шутить и поразвлечь спутницу. Мартен - классный специалист. Его очень ценили. Высокий, стройный брюнет с оригинальным интересным носом, чуть выступающими скулами, широко поставленным лицом, но довольно шармеливо симпатичный.
Общались на русском. Ирина неплохо знала английский, но говорила с ужасным акцентом и поэтому стеснялась, и он предложил более удобный язык общения. За соседним столиком сидели несколько подвыпивших арабов. Они пили что - то крепкое, смеялись, косо смотрели на спутницу Бернара. Ире было давно за сорок, но она неплохо сохранилась: блондинистая, в теле, плотненько-пухлая красивая тетка.
Тем временем арабы стали ржать все сильне и гнуснее, явно давали понять, что глумятся над ними. Бернар Мартен всегда с огромным дружелюбием и теплотой относился ко всем, заселившим Францию, народам, даже дружил с одним добродушным турком Орханом - продавцом сладостей . Но здесь Бернар засмутился и напрягся. Встать и уйти не хотелось – было бы стыдно перед Ирой. Он же не трус. И ему и Ирине стало ужасно дискомфортно в этой обстановке.
-Давайте уйдем, - прошептала она.
-Уйдем?
-Уйдемте.
-Но зачем, мы же во Франции, не в ,,горячей,, же точке?
-Но они накурились, это может быть опасно.
-Подождите.
-Нет, давайте пойдем, в другом месте посидим, Бернар.
-Минуточку…
Бернар был интеллигентным и добропорядочным человеком. Что делать в ситуации? Очень хотел уйти, но ему было стыдно сделать это, и он проклинал себя в том, что выбрал арабский ресторан. «Хотя сейчас они- арабы, везде, - думал он. Но ведь они неплохие, и, наверное, везде есть хорошие и никчемные люди, есть во всех народах. Ну точно мне встретились сейчас ,,плохие,, арабы». Мысли быстро мелькали в его голове. Он всегда был приверженцем толерантности ко всем живым существам. И ведь это был престижный, как бы безопасный район в Париже. Наконец, решившись, он культурно подошел к столику с эмигрантами.
-Господа, в чем причина вашего смеха и глумления над нами?-обратился Бернар к уже довольно пьяным и обколотым циничным уродцам, но одетым прилично, несовместимо с развязаным поведением; а вели они себя нагло, как выродки.
-Ах ты ублюдок, что ты сказал? Педик затасканный..,- на ломаном французском вызывающе ответил ему один из подонков и продолжил, - да ты просто педик и гандон, а твоя «женшин» - сука с трассы. Сейчас мы оттрахаем ее и тебя, педик, - не унимался главный ублюдок.
Остальные просто засмеялись гнусно, заржали по лошадиному. Эти вообще не говорили по французски. Завязалась потасовка. Бернар ничего не смог ответить на это. Его и Ирину агрессивно и жестоко потащили на улицу. Они сопротивлялись как могли. Ира громко кричала, ругала их маму на русском. Но один из нападавших сильно ударил ей в лицо. В это время Бернара уже повалили на асфальт и жестоко избивали ногами, били по голове, в облать сердца; мало того, кто-то вынул большой крупнокалиберный пистолет и нанес им множество ударов ему по голове.
-Ах ты педик, умри, умри, ты наш еда опозорил. Эй ти, «женшин», иди суда, -сказал один из них и вывернул руки Ирины, а другой несколько раз сильно ударил по лицу. Она уже не могла кричать, все ее лицо было в кровище, лишь пищала душераздирающим, но уже ослабшим, надломленным голосом. Ирину тоже повалили на землю. Задрали платье, одна мразь, восползовшись ситуацией, начала расстегивать ширинку. Но, вдруг кто-то из извергов свирепо заорал:
- Рус! Рус!...Рус мафия! - и на арабском ...
Они поняли, что девушка русская и испугались. Русской мафии испугались. То ли мафии, то ли русских ракет, но звери быстро ретировались, побежали и скрылись. Ресторан находился в оживленном месте, но прохожие и не пытались помешать жестокому избиванию. Один проходимец посмотрел на полубессознательную Ирину, потом на Бернара, и неожиданно быстрыми движениями опорожнив карманы умирающего мужчины, удалился. Даже не сбежал, просто удалился, чуть ускорив шаг. Официант и администрация ресторана только и сделали, что вызвали скорую. Больше никакой помощи.
Ирина с трудом встала с асфальта. Вся в крови и в оборванной одежде, с резкой болью под глазом и в носу она подошла к Бернару. Он лежал, дрожал всем телом, как будто у него был озноб. Но это были предсмертные судороги …
- Помогите! Скорую !!! Скорую !!! - завопила страшным голосом Ирина ...
Звуки сирены кареты скорой помощи вдалеке мешались с другими звуками карет скорых и других сирен: вечер в Париже выдался неспокойным.
Когда санитары скорой помощи подняли Бернара и поставили на носилки, он сделал последний выдох. У него не было шансов на спасение. Шея была сломана.
Ирину отвезли в больницу. У нее, к счастью, не оказалось серьезных травм. Ей зафиксировали сломанный нос, полиция опросила, составили фотороботы убийц. Через несколько дней она вернулась в Россию так и не выполнив свою миссию.
Марина - жена Барнара, русская красавица двадцати двух лет, с темно-карими, стремящимся к черным длинными волосами, удивительно белой, но одновременно с долей смуглянистости гладкой сдобной кожей и большими серо-зелеными глазками, была родом из Ростова на Дону - южного русского города. Познакомилась с Бернаром в Париже на концерте, когда училась в консерватории. Марина и Бернар были обожателями Шопена и встретились на концерте ноктюрнов великого композитора. Схожие интересы быстро превратились в дружбу, потом и в романтичную, страстную, наполненную нежностю и теплотой любовь. Бернар вскоре предложил ей замужество, а Марина с радостью согласилась и осталась жить в Париже. Оформили вид на жительство, в Ростове у нее, практически, никого не было. Отец - рок музыкант, - умер в страшных муках, когда она была еще маленькой: от передоза дезоморфина у него полностю вивалилось лицо. Мать спилась и при очередном приступе белой горячки скончалась от остановки дыхания и болевого шока. Брат сидел за разбой. Обычная история ...
Несмотря на это, Марина очень любила музыку и ходила в музыкальную школу на отделение фортепиано. Она была талантлива и трудолюбива. Вместо пьяных дискотек - гулянок со сверстницами, она занималась и занималась дома. Играла сложные произведения Чайковского, Прокофьева, Рахманинова. Мать Марины - добрая женщина, но много пила. Спокойно и тихо уходила в запой, никого не трогала, но пила, пила... Пила много и тяжко. Она преподавала математику в средней школе. Но после нескольких таких запоев ее вскоре уволили, хотя она была сильным математиком и даже получила большую международную премию по какому - то открытию, на которую и пила впоследствии. Брат Марины, старше ее на 5 лет, попал в плохую компанию, грабил магазины с корешами, попался и сел надолго.
Марине, однако повезло. Выиграв конкурс молодых исполнителей в Париже, она получила возможность учиться в Парижской консерватории бесплатно .
В Париже Марине сначала было ужасающе трудно: языка не знала, почти нигде не понимали ее английского с русским произношением, однако, будучи очень способной особой, усовершенствовала французский, который учила еще в школе. Ее нередко и с удовольствием приглашали на разные концерты в пансионы для богатых престарелых людей.
Вскоре Марина начала зарабатывать. Один такой пансион заключил с ней договор о постоянной работе. Там она и жила. Дали небольшую, но уютную комнатку. Было очень удобно, так как рояль в зале концертов был всегда в ее распоряжении, и она могла усердно и успешно заниматься. Пулучала высокие оценки на экзаменах и лестные отзывы многих специалистов.
…Марина очень обрадовалась, узнав о беременности. Наконец-то у нее будет полноценная и добрая семья, а она никогда не будет пить, как ее мама. Помня свою мать, хотела создать своим будущим детям совсем иную обстановку, чем та реальность, в которой прошла ее юность. Ее муж, Бернар, был добрым семьянином. Он на 7 лет был старше ее, зарабатывал неплохо, давно хотел создать семью, но все попадались любительницы кокса или групповухи. И вот встретил милую порядочную, можно сказать, нетронутую порочностью Мариночку. Жили они душа в душу. Очень любили друг друга. У нее до встречи с ним не было даже серьезных связей...
В тот злополучный день она лежала дома и читала книжку о беременности, которую ей принес муж. Относилась к своему положению очень серьезно, даже посещала уроки для беременных. Резкий звонок в дверь квартиры испугал ее. Она не ждала Бернара так скоро.
-Откройте, полиция, - тревожно представились снаружи. Уставший комиссар сообщил о смерти мужа. Марина стояла уже не слыша что говорят стражи порядка. Глаза ее оцепенели от ужаса. Мозги как–будто тают…мозги тают.., ее уносит куда- то очень далеко в ее детство: она видит, как отец - кавказец, учит ее, маленькую девочку, играть лезгинку …на домашнем пианино.
-У вас дочь, - тихо прошептала сестра в больнице. Марина не реагировала, как-будто ничего не слышала
-У вас дочь, - повторила медсестра .
Марина безмолвно снова отключилась: потеряла сознание.
Прошло три года...Марина все эти годы искренне скорбила по мужу, плакала много и долго по ночам. Она очень любила Бернара. Он был ее мечтой, сбывшейся, нереально сбывшейся мечтой, но так трагически и бессмысленно потерянной. Но Марина хотела жить! Жить, ради своей дочки. Она уже мама и нужно думать о дочке. Ведь в ней жила ее любовь. Любовь всей ее жизни.
Полиция после убийства допросила официантов, владельца ресторана иракца Юсуфа, но все как один утверждали, что не знают этих арабов, что никогда раньше они не приходили к ним. Дело встало. Никого так и не смогли найти. Так часто происходит.
- Ищем ...как найдем, сообщим Вам. У нас есть их описание и фотороботы, - кормили надеждами Марину три года подряд. Надеждами на справедливое наказание. Она не была мстительной натурой, но в этом случае сильно хотела справедливости „...хотя какая уж там справедливость...? Мужа уже не вернуть никогда. Она не хотела повторить судьбу матери. Она не хотела... топить горе в водке. Не хотела пить ...Она не пила вообще! Боялась, что если начнет, то не остановится как ее мать. Ей нужно было жить, играть, давать концерты, зарабатывать, расти дочку. Дочку Стефани - так ее назвали, они решили это когда Бернар еще был жив.
Марина была талантливым музыкантом, давала много концертов. Несмотря на утрату, она мужественно сражалась за жизнь, работала над собой, занималась. Гонорары становились все выше. Жизнь продолжалась....Маленькая Стефани ни в чем не нуждалась. Все у нее было: хорошее питание, одежда, няня, игрушки. Но вот к игрушкам она была равнодушна. Каким - то странным образом равнодушна. Наверное, еще маленькая, - думала Марина. Но, подсознательно, это тревожило ее. Стефани не говорила ни слова. Ни мама, ни, тем более, папа: ничего…Марина задумывалась над этим, но не хотела придавать этому особого значения. Думала, что дети в разном возрасте начинают говорить. Но однажды она заметила взгляд Стефани, такой странный взгляд... отреченный...взгляд в сторону. Это был страшный взгляд...Потом снова и снова...Стефани не окликалась ни на свое имя, не реагировала на разноцветные красивые игрушки, которые в изобилии почти каждый день покупала Марина. Девочка была грустной, вовсе не улыбалась. Няня Стефани - украинка Жанна, давняя эмигрантка из Одессы, опытная толстая женщина с большущими, обвислыми, да куда уж там...просто висящими грудями, однажды вечером перед уходом домой сказала:
-Мадам Марина, кажется, у малышки не все в порядке.
-Как не в порядке ?! Что ты несешь, что за чушь ты несешь? Что за ерунду ты говоришь? - забилась Марина в истерике, хотя сама знала, что Жанна говорит неспроста. Ведь она тоже замечала неладное в развитии девочки: было что-то в этом странном, страшном, холодном взгляде...
-Что ты за хренотень такую несешь? Дура! У нее все в порядке, все в порядке....-Марина истерично кричала, плакала, рыдала.
-У нее все должно быть в порядке. Я так хочу! У нее все будет в порядке! Будет!!! И отчаяно обняла женщину.
- Поплачь, поплачь, «Дурнушечка» ты моя.
Жанна знала, это - необычное, но она жалела Марину и ей было трудно сказать о замеченных уже давно странностях в развитии девочки.
-Ну за что мне столько горя и страданий? Зачем? - не успокаивалась бедная Марина.
-Нужно сделать девочке серьезное обследование, - тихо, но твердо сказала Жанна.
Врачи осмотрели девочку, но не замечали пока никаких отклонений. Ее взгляд не всегда был таким отрешенным и холодным, а лишь порою. А то, что она не говорила, еще не было поводом для беспокойства. Но после этой ,,беседы,, с няней Жанной Марине стало ясно, что нужно что-то делать, хотя бы знать, что с ней не так, что за болезнь преследует ее милую, красивейшую, но с таким странно - отреченным взглядом девочку.
В ту ночь Марина снова плакала долго. Вспоминала Бернара, думала, как ей тяжко одной. И еще думала: «Что же это может быть за расстройство у ребенка?». Мысли приходили одна за другой Она смотрела на малышку, так тихо и мирно спящую, и всхлипывала все сильнее и сильнее.
Рано утром Марина и нянька отвели малышку Стефани к семейному педиатру. Та, выслушав, назначила специальное обследование у доктора Алена Симона – специалиста по расстройствам развития детей. Сделали скрининг – анализ поведения ребенка и еще целый ряд других анализов и осмотров. Марина и нянька заполнили множество опросников о поведении девочки. И так несколько дней подряд. Наконец Доктор Ален поставил диагноз. «Аутизм»,- прозвучало с его уст. Это слово для Марины прозвучало так холодно, спокойно, жестоко, бесконечно, тихо, безнадежно, адски кошмарно. Она слышала про такую болезнь у детей, читала где -то, но толком не представляла, что это.
-На 10 000 детей приходится 4-5 детей с нарушениями аутистического спектра, - спокойно продолжал доктор. Но она уже ничего не слышала, дрожь пробегала по ее телу, она вся обмякла, во рту все пересохло, не могла ни двигаться, ни слушать, ни сказать уже что- либо.
-Это конец, - подумала она. Я не хочу этого, не хочу....
Марина сидела, отрешенно смотрела на Стефани. Смотрела ей в глаза и хотела уловить ее взгляд, но не могла. Дочка смотрела не туда, не в мамины глаза, смотрела тупо, отрешенно... Да даже и не смотрела вовсе никуда. Просто глаза у нее были открыты, вот и все.
Мысль о том, зачем это произошло именно с ее ребенком, не давала покоя. Врач сказал, что причины могли быть разные. Это еще не изучено до конца.
Она так ждала этого ребенка, так надеялась, так любила его, но это не такой ребенок, она не как все. Это другой ребенок - странный, не такой как обычные дети. Не такой! Аутизм неизлечим, это навсегда, нужно работать с ребенком каждый день, каждую минуту, секунду, чтоб привить ему наши законы жизни, дать ему возможность жить. Она вспоминала все слова доктора и ужасалась. Безмолвно просидела без каких - либо движений весь день. Когда нянька вошла в ее комнату и сказала:
-Ну мне уже пора домой, детка накормлена и спит. Марина ничего не ответила: смотрела в окно, не моргая.
Она жила в квартале Маре, рядом с такими прекраснейшими достопримечательностями как центр Помпиду, площадь Вогезов и государственный архив. С ее квартиры открывался прекрасный вид на Париж. Вокруг много ресторанчиков, закусочных, булочных, продуктовых лавок, чайных салонов и красивых кафе, где коротали время и бездельничали часами такие же люди как она, со своими заботами, хлопотами, проблемами, воспоминаниями. Но они казались такими беззаботными. Марина все еще достаточно зарабатывала и могла снимать квартиру в таком престижном месте. Три комнаты, все удобства, красивая удобная мебель.
-Марина, смирись с этим, ты должна вырастить дочку. Не оставляй ее одну, она будет в тебе нуждаться всю жизнь, она твоя «кровинушка», - сказала Жанна смиренным, спокойным голосом, захлопнула дверь и ушла.
Марина не могла успокоиться. Дурные мысли лезли ей в голову. Сможет ли она, выдержит ли, хватит ли терпения? Хотела нормального ребенка, здорового. Зачем ей такой ребенок, никогда не будет понимать ее, чувствовать, сопереживать, любить. Мысли..мысли..мысли.. мысли...Ужасные и дикие мысли. «Не сдать ли ее в приют? Там о ней позаботятся. Что же делать? Что делать? Ведь она одна, практически никого у нее больше нет в этом мире, ни родных, не считая брата зека, ни мужа,- любимого Бернара…Как никого?! Как никого?! У меня есть … Стефани...»
«Она твоя «кровинушка» -вспоминала Марина недавно произнесенные слова няньки Жанны.
«Моя ,,кровинушка,,, она же моя ,,кровинушка,,, ,,кровинушка,,, меня Бернар бы не простил за такие ужасные мысли бросить малышку. Как я могла такое подумать, как могла?» Ей стало ужасно стыдно за свои жестокие мысли. Что за мысли такие ужасные, как могли они к ней прийти?»
«...не оставляй ее одну...не оставляй ее одну...не оставляй ее одну!!!!» -Голос Жанны звучал в ее мозгу все сильнее и сильнее, почти как крик.
- Не оставляй ее одну!!!
-Доброе утро, -сказала Марина няньке Стефани, которая в основном и заботилась о ней. Приходила ранним утром. В тот день Марина проснулась тоже рано. Зашла в интернет и долго читала об аутизме .
-Жанна, побудь с ребенком, мне нужно уйти, - распорядилась Марина, захлопнув дверь ушла, не дождавшись какого- либо ответа няньки. Она пошла в центр для детей с нарушением развития к доктору Алену Симону. Тот рассказал многое об аутизме. Марина записалась на курсы родителей аутичных детей и много читала о болезни, а через полтора месяца знала об аутизме если не все, то почти все.
Молодая мама отказалась полностью от непосредственного давления на ребенка, продумала планировку комнаты Стефани, как их учили на курсах и как было написано в литературе по аутизму, которую она читала долгими бессоными ночами. Скрупулезно определила места для различных занятий. Выбрала специальные игрушки, изучила порядок, в котором Стефани их увидит.
Жизненное пространство аутичного ребенка требовало особой специальной организации. Стефани была ранимой девочкой и беззащитной. Поэтому Марина с помощью Жанны разделила пространство ребенка на насколько частей: бытовое - все, что касается усвоения навыков повседневной жизни, туалет, прием пищи, подготовка ко сну; игровое - место для разнообразных игр; учебное - место для специальных развивающих занятий, и ближайшее окружение - лестничная клетка, где происходит общение с соседями, детская площадка, где ребенок вступает в общение с другими детьми, магазин, улица.
Детскую комнату для Стефани сделали "крепостью"- комфортным местом, в котором она чувствовала себя в безопасности. Марина бережно, с любовью обставила комнату Стефани мебелью без острых углов.
Стефани росла... Двигалась активно, но хаотично. Могла в состоянии аффекта поранить себя. Из всей квартиры убрали острые и бьющиеся предметы, после того, как однажды Стефани взяла нож на кухне и подбрасывала его верх, потом поднимала с пола и снова и снова и снова, пока за этим занятием ее не застала Марина. Она чуть с ума не сошла. Нож падал совсем рядом с дочкой. Мать инстинктивно хотела отнять нож у дочки, но та сопротивлялась и не отдавала нож, хотела продлить опасное увлечение. Марина с трудом отняла у нее нож, но довольно глубоко порезав при этом ручку девочки. После чего она долго билась в аффектной истерике, ударяясь головой об пол с истошным душераздирающим воплем. Такие конфликты происходили нередко и стали частью жизни. Стефани любила часами оставаться одна. Она часто останавливалась у пианино матери и долго ударяла по одной клавише –часами. Все ее действия казались такими монотонными, бессмысленными, долгими, одинаковыми. Она не обращала внимания на окружающих, практически ни на кого, старательно избегала их, и даже её собственная мать не была исключением из ее потаенных правил.
Марина оформила комнату Стефани в приятных, неярких и успокаивающих тонах, электрическое освещение было мягким, не режущим глаза. Наполнила комнату всякими безопасными игрушками: строительными наборами, куклами, пирамидками, поющими игрушками, мозаиками, бусами, мишками, кукольной посудой и мебелью. Купила фломастеры, цветные карандаши. В комнате ребенка поддерживался определенный порядок. Все предметы, вещи и игрушки имели свое фиксированное место: возле дивана стоит коробка с пластмассовыми кубиками, матрешки и пирамидки стоят на полке, в шкафу лежат бумага и краски, у стены стоит кукольный домик, в котором живет любимый плюшевый мишка. Стефани росла, уже начала лепетать, потом говорить ”мама” и “Анна”, - так она называла Жанну. Марина всегда комментировала разнообразные бытовые примитивные элементы жизни, объясняя смысл происходящего: "Мы сейчас с прогулки вернулись, руки-то какие грязные! ОЙ ОЙ ОЙ! Будем мыть! Где мы руки моем? Правильно, в ванной комнате. А что нужно взять? Вот оно, мыло - как приятно пахнет. Ну все? Пошли! Ах, какая ты молодец - вспомнила, что руки надо полотенцем вытереть, а я-то забыла. Вот полотенце висит на крючочке. А теперь идем обедать.» ,,Обед хочешь,,…обед хочешь,,…обед хочешь...,, -повторяла Стефани много раз подряд. Когда нянька готовила, говорила: ,,Вот мы бросили перец в суп, помидоры, ты тоже брось, на вот,,. Иногда просила вытереть чашки, а со временем - разложить посуду и приборы по полкам, расставить ботинки в прихожей. Постепенно осваивали новые пространства: лестничную клетку, соседей, их детей. Особенно трудно было на прогулках. На улице Стефани боялась машин и прижималась к матери, утыкалась лицом в ее ноги и сильно обнимала ее, как бы просила помощи от этих диких чудовищных, на ее взгляд, монстров. Но самым трудным было ее общение с другими детьми. Однажды она в парке подошла к мальчику, но застыла. Но Марина подошла и озвучила ее намерения:
- Привет, как тебя зовут?
- Ришар,- сказал малыш.
Стефани стояла и молчала.
- А это Стефани, -сказала вместо нее Марина.
Потом она предложила поменяться игрушками, была так рада, когда они довольно долго играли вместе с этим мальчиком. Она заговорилась с мамой Ришара, которая совсем даже не заметила отставание развития у Стефани, просто подумала, что она стесняется. Так была счастлива Марина в тот день. Она уже редко вспоминала тот день, когда хотела отказаться от малышки. И всегда при этом ей становилось ужасно стыдно за свои мысли.
Гуляя, Марина старалась разнообразить маршруты. Стефани часто противилась новому маршруту прогулки, но мама не возражала, а расширяла знания о новом пути: показывала светофор на перекрестке, объясняла, что следует делать, когда горит зеленый свет, красный, показывала детский садик, заглядывала туда, смотрели вместе, как играет детвора на прогулке. Марина повторяла и говорила само собой разумеющиеся вещи. Это помогало ребенку усвоить многие аспекты социальной жизни.
Прогулки в парк, в гости; походы в театр, цирк, кафе; посещение бассейна, давались тяжело и Марине и Стефани. Удаляясь от знакомых мест обитания, она теряла уверенность и оказывалась во власти страха и дискомфорта. Она начинала плакать, метаться с криками, тянула за руку, выражая таким образом просьбу вернуться. Стефани пыталась выйти из состояния дискомфорта. Марина не уговаривала, а останавливалась ненадолго, поглядывала с ребенком по сторонам, разговаривала с ней, а затем предлагала путь дальше или вернуться домой. Довольно часто Стефани переживала острые негативные эмоции глубоко внутри себя. Марина нутром это чувствовала. Это было опасно - могло вновь затормозить ее развитие. Поэтому Марина и Жанна чутко следили за состоянием ребенка, за его настроением; при появлении тревоги и дискомфорта возвращались домой со словами: "Ничего, в следующий раз поедем . А сейчас вернемся, ведь у нас зайка один дома остался, будет скучать".
Стефани росла, годы летели... Марина работала с дочкой каждый день. Осваивала с ней новые пространства; было очень тяжело , но легкого пути не дано. Она смирилась с необычностью ребенка и терпеливо несла свою ношу. Стефани, довольно способная для аутичного ребенка, часто, однако, устраивала истерики, плакала, нервно кричала, говорила мало, много повторяя одни и те же слова и занятие. Могла часами играть с кусочком бумаги, или часами включать и выключать свет, и ничего не могло в этот момент отвлечь ее от своего занятия. Трудно было идти на какие -нибудь детские праздники, дни рождения сверстников. Часто Марина плакала ночами.
Однажды в гости пришла ее коллега по работе- скрипачка Вероник с сыном. Тот подошел к ней и попросил игрушку поиграть. Стефани застыла на мгновение, потом сильно расплакалась и убежала. Марина подошла к малышке и сказала:
- Не плачь, нужно говорить –«возьми» или сказать ,,нельзя,,.
Стефани еще долго плакала, а мальчик обиделся, подумал: „Она -жадная”. Но потом девочка взяла ту самую игрушку, подошла к мальчонку и сказала: ,,хочешь…хочешь…хочешь ..,, -повторяла она и предложила взять игрушку .
Марина сделала фотки :,,уборка постели,,, умывание,,, «чистка зубов,,, «одевание,, и других бытовых процессов, чтобы Стефани помнила все. Дети - аутисты помнят визуальными образами. У дочки были свои любимые игры. В таких играх она могла часами манипулировать предметами, совершая странные действия и целые ритуалы над ними. Цель и логика ее игр, смысл производимых действий были непонятны для окружающих; в этих играх подразумевался единственный участник- она сама.Раз за разом совершала один и тот же набор действий и манипуляций. Установившись, игра сохранялась одинаковой на протяжении очень длительного времени, она могла играть в такую игру годами. Марину эти игры зачастую раздражали, ведь обычные дети так не играют. В подобной ситуации могут сорваться даже самые терпеливые родители. Но Марина молча и терпеливо смотрела, так как ее вмешательство могло вызвать аффективный шок у Стефани. Часто доченька просто бродила по кругу, напевая невнятную песенку и время от времени вскидывала вверх руки. Или часами лепила из пластилина странные абстрактные фигуры, неизменные на протяжении месяцев. Это создавало затруднения для участия в такой игре взрослого, приходилось пробовать разные варианты организации участия в игре буквально "наощупь". При этом девочка могла реагировать на такие попытки остро негативно, явно показывая, что не нуждается в партнере, который своим участием только мешает. Такие монотонные игры ставили девочку в особый ряд, сразу же выделяли среди других детей. Эти странные действия вызывали любопытство окружающих, что сильно раняло Марину.
Ежедневно Марина думала, что аутизм - это несчастье, а занятия с ребенком - череда разочарований, огорчений, безысходности, слез, позора, горечи, огромных расходов на всем протяжении жизни ребенка. Но ее горе было вызвано не только аутизмом ребенка, но также из-за потери надежды иметь нормального ребенка.
Расхождение в развитии здорового ребенка того же возраста и реальным развитием Стефани причиняли сильнейшую боль и ежедневный, просто убивающий стресс, огромные страдания и муки как и сложности жизни с ребенком - аутистом. Она пыталась отделять внутри себя страдания о выдуманном нормальном ребенке от восприятия ребенка, который у нее есть-аутичного ребенка, который нуждается в повседневной поддержке, внимании, нежной, особой любви и заботе взрослых и который может создать с такими людьми очень тесные эмоциональные, добрые отношения, но только исключительно если ему будет дана такая возможность. Марина боялась за свою работу, здоровье, жизнь. Ведь у дочки больше нет никого. «Что будет со Стефани, если с ней что -то вдруг случится?» -задавалась она мучительным вопросом одинокими ночами.
Ежедневные тяжкие мысли об аутизме, как источнике страданий, разрушали Марину и девочку, препятствовали развитию между ними настоящих отношений, приемлемых для обеих сторон. И она попробовала взглянуть на аутизм и свои страдания с иной точки зрения. Марина понимала , что за аутистом нет спрятанного нормального ребенка. Аутизм - особый способ существования. Он кажется вселенским и непобедимым; определяет все в жизни человека который с ним тесно столкнулся, каждое чувство, восприятие жизни и специфических ощущений, каждую мысль, каждое знакомство с новым, придает совсем иной смысл существования родителя в жизни ребенка- аутиста. Невозможно отмахнутся от аутизма, его нельзя ,,снять,, из человека, и даже если бы это и было возможно, то это был бы уже совсем другой человек. Аутизм - способ существования и сосуществования. Невозможно ,,удалить,, у человека аутизм. ,,Удалить,, как больной зуб или больной орган. Когда Марина думала вылечить ребенка , на самом деле она думала: «чтобы этого моего аутичного ребенка не было, а вместо него у меня был другой, неаутичный ребенок. Наверное, это чувствуют и аутисты в нас» -думала она. Наверное, они это чувствуют, когда мы жалеем и плачем о них, когда молимся о выздоровлении. Они понимают внутри, где- то далеко, что наше самое большое желание — чтобы однажды они превратились в других людей, которых мы смогли бы полюбить. Мы пытаемся установить связь с аутичным ребенком, а ребенок не отвечает. Не замечает, и невозможно установить контакт - ничего не получается. Это самое, на первый взгляд, непреодолимое, с чем приходится столкиваться.» Марина мыслила, думала, спокойно анализировала:’’ ….Нужно говорить с ней на ее языке, нужно просто научится этому языку. Это какой то инопланетный язык, которому нужно обязательно научиться, обязательно”!
Но все равно не будет обычных отношений между ней и Стефани. Она может научиться говорить, ходить в обычную школу, институт, сделать карьеру - но никогда не будет относиться ко мне так, как другие дети относятся к своим родителям, - с горечью раздумывала Марина. Даже есть гипотеза ученых, что у многих гениев в физике, математике и других науках тоже наблюдались симптомы аутического спектра. Но кто знает?! Она может и вообще не заговорить членораздельно, закончить некую спецшколу; в течение всей жизни нужен будет постоянный уход, присмотр и забота. Не следует слишком настаивать на вещах, которые в нашей системе нормальны, вероятно столкнутся с разочарованием, возмущением, обидой, даже проявлениями гнева, истерики аффекта и ненависти. Нужно общаться уважительно, без предубеждений, открыто изучить и открыть для себя новый мир, мир нового, новую планету. Обитаемую!Загадочную! Странную! Нужную! Иную! Это возможно и нужно делать, если конечно не будем более ограниченными, чем аутисты в умении общения. Они ведь на чужой планете, устанавливают с нами связь, как с чужими существами, и порою, всю свою жизнь! И мы еще жалуемся, что они не умеют общаться!Конечно, аутизм это не то, чего ждут при рождении ребенка. Мы хотим, чтоб наш ребенок был похож на нас, чтоб жил с нами в одном мире и общался без интенсивного обучения способам общения с ,,чужеземцами,,. Даже ,,телесные,, болезни, которые тоже жестоки, не влияют на установление связи между родителем и ребенком. Марина сознавала, что аутизм - на всю жизнь! Он неизлечим. Можно, конечно, ослабить симптомы, но просто ослабить. Рождение ребенка - чрезвычайно важное событие, которого ждешь с большой радостью, потом постепенно понимаешь, что тут что-то не так и ничто не сможет изменить того факта, что долгожданный ребенок, о котором так мечтаешь, оказался совсем не таким. Схожее чувство, наверное, родители испытывают, когда ребенок рождается мертвым, или живет совсем недолго и умирает в младенчестве. Несбывшиися ожидания. Нужно примириться с утратой - не забыть о ней, но позволить перевести ее в прошлое, чтобы мысли о несчастье не терзали, не давили постоянно. Нужно смириться с мыслю о том, что того ребенка, неаутичного, больше никогда не будет. И нужно учиться не переносить свое горе на других своих детей, которые могут потом родиться. «Я не потеряла своего ребенка навсегда, это просто кажется, что он потерян, так как он не будет таким, каким я ожидала. Стефани не виновата, что родилась такой! Но она есть, она живая, реальная, она здесь, она любит меня по - своему, но любит, я нужна ей. Она нужна мне, она моя ,,кровинушка,,! Она всегда будет меня ждать! Я ей нужна! Нужна! И не нужно скорбить, что на свет родился такой ребенок! И в нашем мире есть место для них! Есть место! Да, это не тот ребенок, с кем можно поделиться своим опытом жизни и знаниями, это не тот ребенок, кого я ждала с Бернаром, трагически оставившим меня с дочкой одних в этом мире. Да, это не тот ребенок, она- марсианка, которая случайно приземлилась у меня дома, я не знаю, кем она может стать, когда повзрослеет, но это ребенок в чужом, даже враждебном мире, без своих марсианских родителей, которые знают, как о нем заботиться. И ему нужен хоть кто-нибудь, кто о нем позаботится, обнимет его, будет учить, понимать и защищать, любить и оберегать. Ведь любовь нужна всем, и даже марсианцам. Так случилось, что этот инопланетный ребенок попал и в мою жизнь, поэтому теперь я буду и хочу за это отвечать!»
В этот раз Марина не заплакала. Она была спокойна, решительна, сконцентрирована и организована! Жизнь принимала для нее новый смысл.
Все эти бесконечные дни и ночи очень сильно истощили Марину. Она занималась все меньше и меньше - не успевала, да и не было у нее настроения и особой предрасположенности. Несколько раз она даже опаздывала на концерты с ее участием. Продюсер ругал частенько: «Опоздать на собственный концерт - признак дурного тона». Он, конечно, знал о ее ,,особой,, дочке, но всему залу этого не объяснишь. Так продолжалось некоторое время, пока терпение продюсера не лопнуло и он расторгнул контракт с Мариной. Это было ужасным ударом для нее. Работа была ее единственным утешением в жизни и источником дохода, чтоб нормально жить и содержать Стефани. Траты на аутичного ребенка намного больше, чем на обычного. «А как же без няньки, она же не сможет никуда пойти, а работнику нужно было платить вовремя, а как платить за квартиру, за еду, за все остальное...???»
Марина впала в глубокую депрессию. Конечно, еще оставались некоторые концерты, но они были нестабильными. Однажды, на одном из таких концертов поклонник подарил ей огромнейший, роскошный, составленный со вкусом букет белых свежайших роз. Конечно, на концертах ей дарили много цветов, но такого огромного букета - никогда. Мужчина в бородке ,, испанка,, и с черными густыми волосами с кудринкой, среднего роста, плотного телосложения, с черными улыбчивыми глазами откланялся и ушел. Марине понравился букет. Она поставила цветы в большое ведро. Никогда у нее не было такой большой вазы для цветов, в которой мог бы поместиться этот чудо - букет.
На очередном концерте к ее огромному удивлению - снова тоже самое: фантастический букет роз от того же незнакомца и бессловное изчезновение. На третьем концерте мужчина приходит снова с букетом, ставит его перед ногами и целует ручку банально, но мило.
- Разрешите Вас пригласить на чашку чая?
Они сидели в теплом чайном салоне недалеко от дома Марины. Пили вкусный чай. Незнакомец оказался зажиточным торговцем золотом из Дубая. Арбак, так его звали, держал там ювелирный магазин в торговом центре. Был одет со вкусом, просто, но дорого. В совершенстве владел французским. Арбак учтиво ухаживал, наливал зеленый чай, был обходительным.
- Вы мне нравитесь, если быть честным, Марина, - внезапно сказал он, сжав нежную ручку пианистки.
-Арбак,…Арбак, Вы не знаете мою историю, я - глубоко несчастная женщина и лучше закроем эту тему, - негрубо оттолкнув руку Арбака признесла Марина.
Марине, конечно, понравился Арбак , но ей было не до личных отношений, да к тому же, тот был «восточным» человеком. Она помнила, как и кто убили ее мужа, и это тоже подсознательно останавливало ее от сближения с ним.
Арбак часто приходил к дому Марины, часами стоял внизу у входа и ждал, когда она выйдет . Эта тихая, но упорно, уперто-стабильная настойчивость импонировала Марине и, в один день, когда ее снова мучала бессоница, она спустилась вниз к Арбаку, который уныло, но стойко, как на посту, стоял внизу. Это было так романтично …
Они гуляли по ночному Парижу. Марина рассказала про свою нелегкую жизнь. Арбак поведал про своих родителей. Они также были потомственными ювелирами и торговцами золотом. Сказал, что он холост и мечтает жениться на доброй девушке.
Марина начала встречаться с торговцем. Общались, пили чай, ходили в кино, в ресторан. Марина радовалась, и на ее лице постепенно начала появляться улыбка.
В один прекрасный день Арбак заявился и сходу сообщил, что приезжают его родители, добавив, что очень хотел бы познакомить Марину с ними. Она растерялась, незная даже что и говорить.
Сидели в красивом романтическом ресторане. Поклонник неожиданно вынул из кармана маленький красный бахровый футлярчик, открыл его и оголил прекрасное бриллиантовое кольцо. Оно было шикарным и дорогим, с брильянтом примерно в два карата! Марина вспомнила такую же ситуацию в своей жизни, вспомнила кольцо, подаренное Бернаром, тоже красивое, но намного скромнее.
- Дорогой Арбак! Что это? Я не могу… не могу я … , - Арбак, ты же знаешь, у меня больная дочь! Зачем тебе все это? Вразумись! Ты сейчас, быть может, находишься под воздействием влюбленности и поступаешь неразумно. Одумайся. Зачем тебе такая жена с кучей трудных, жестоких проблем? Зачем тебе это?... Зачем?- не унималась Марина.
-Ты мое чудо, выходи за меня замуж , я тебя на руках носить буду…- встал перед ней на колени .
Марина оцепенела, язык запнулся. На мгновение лишилась дара речи на несколько минут.
Все было так неожиданно и дерзко, что она согласилась.
Арбак предложил пойти вместе к врачу и сдать анализы на «спид» и гепатит; они еще не занимались любовью. Арбак сказал, что по их законам то есть ,,адатам,, до свадьбы нельзя заниматься сексом и нужно обязательно пройти обследование у врача. Он повел ее к своему знакомому врачу - индусу в небольшую частную клинику. К удивлению Марины индус провел также другие анализы и обследования. “Ну, наверное ,,адат,, требует», -подумала Марина. Результаты анализов у невесты были хорошие, она была полностью здорова. Врач кивнул головой Арбаку, сказал, что все в норме. Арбак был доволен. Марине стало чуть странновато, как-будто проверяли качество товара. ,,Ну он же торговец, - молча подумалось Марине, - наверное, это профессиональная черта характера и эти «адаты»»…Но не хотела ранить своим удивлением и легким возмущением Арбака. Промолчала.
Марина была рада. Был такой прилив счастья за последние годы после смерти мужа. Радовалась искренне. Арбак, несмотря на небольшие странности, был ее отдушиной. Даже аутизм дочери не мешал ей радоваться. Она более внимательнее и бережнее относилась к Стефани, последовательно выполняла все предписания терапевтов и психологов. По идее жениха, они после небольшой компактной церемонии, должны были уехать в Дубай в свадебное путешествие.
Так и было, приехали с родины родители Арбака, симпатичные милые старики, помпезно одетые, говорили много, но в основном на их родном языке. Французского они и не знали вовсе. Посидели в ресторане, все было мило: цветы, золотые украшения, все как полагается, кроме свадебного платья. Невеста не захотела, ее трагическое прошлое еще немножко давало знать о себе. Конечно, гостей тоже почти не было. Со стороны Марины была только подруга Вероник с мужем, жених и его родители. Нянька Жанна тоже хотела принять участие, но сидела в это время с дочкой.
Через три дня Марина дала все указания Жанне. Очень волновалась, но «это ненадолго, на двадцать дней всего». Она уложила все вещи. Арбак приехал за ней, и они полетели. Марина была счастлива, не могла нарадоваться своему счастью. ,,Неужели судьба снова улыбнулась ей,, -думала она. И было на душе мило, но немножко тревожно….
Арбак привел Марину в красивый отель. Поужинали легонько в номере. Всю ночь Арбак просто рассматривал тело Марины.
-Ты такая прекрасная, - и заснул. Брачная ночь была отложена.
Арбак ушел рано утром, сказал, что возникли срочные дела. Вернулся к вечеру. Все это время Марина тупо ждала его в гостинице, никуда не выходила, смотрела телевизор.
-Одевайся, идем в гости, - радосто воскликнул Арбак с порога гостиничного номера.
-Куда? В гости?К Кому? К твоим родителям?
-Нет, к моему дяде Вагифу.
Дядя оказался мулатом, примерно, семидесяти лет. Жил в роскошной гостинице. Марина даже удивилась, «почему в гостинице, у него нет дома здесь, что ли?» Одет был колоритно, в арабские балахоны. Пальцами в изумительных перстнях с огромными бриллиантами, обрамленными платиной, перебирал тасбих с большими янтарными зернами. На шее висели какие-то странные, очень странные бусы с загадочными, трудно опознаваемыми бусинками. Марина таких бусинок не видела никогда. «Какие неординарные бусинки, интересно из чего они сделаны»? -подумала она. Какое-то необъяснимое, гнетущее чувство, однако, вознико у нее.
Гостиная была в чисто в арабском стиле: низкие округлые кресла и диваны с подушечками – мутаками. Познакомились. Курили кальян, ели восточные сладости. Марина сыграла на рояле один из ноктюрнов Шопена, потом пили абстент, общались. Вагиф, на удивление, прекрасно владел английским. Марина даже не почувствовала, как ей постепенно становилось все теплее во всем теле: то ли от абсента, то ли от кальяна, то ли от всей этой восточной экзотики. Медленно, но стабильно она теряла контроль над собой, перед глазами поплыли образы, лица, голова шла кругом... так хочется лечь, спать... спать... И эти невиданные бусы...Тело размякло окончательно после очередной рюмки абсента, процеденного через специальную решетчатую ложку с сахаром. Марина уже ничего не чувствовала.
Проснулась она от жуткой нестерпимой боли. Лежит на кровати в больнице, в одиночной палате. Невозможно повернуться, при каждой попытке двигаться – адская боль в лобковой части, точнее чуть ниже лобка. Боль все усиливается. Попытка встать и пойти в туалет заканчивается неудачей и чувством раздирающей все тело неописуемой боли. Она описалась под себя, хорошо хоть, что под ней было поставлено судно. Боль, при этом, ударила с такой силой, что она закричала. Что такое с ней приключилось, она не знала, не помнила и не догадывалась. Помнила, как ходили с новоявленным мужем в гости к дяде Вагифу, как играла на пианино, что пили, курили и что ее унесло. Другого ничего уже не помнила.
На крики вошла женщина в халате, сделала обезболивающий укол, что- то пробормотала и удалилась. Она даже не успела спросить, что же с ней такое случилось.
Когда вошел врач, Марина лежала, уткнувшись взглядом в белый потолок. Боль постепенно отступала после укола. Врач на английском объяснил, что ее, без сознания нашли у больницы три дня назад. Сказал, что какие - то люди сделали ей инфибуляцию в домашних условиях и окровавленную, принесли ее и бросили у больницы. Кто-то из прохожих заметил тело и сообщил администрации больницы. Что такое <<инфибуляция>> Марина не знала, и ей до того не понравилось это слово, что она побоялась даже спросить, что это такое. Врач также сказал, что полиция и консульство Франции уже проинформированы о случившемся и скоро приедут ее навестить. И, действительно, к ней вошли полицейский и представитель консульства.
Полицейский выглядел очень представительно в изящном форменном костюме песчаного цвета и ботинках из красной кожи. Очень вежливо допросили ее. Она рассказала, что с мужем Арбаком они пошли в гости к дяде Вагифу, а больше ничего не помнит. Ей показали фотографии преступников. И какое же сильное удивление было у нее! Среди фотографий был и муж Арбак и, так называемый, дядя Вагиф! Также и родители Арбака, актеры театра, которые также участвовали в преступлениях. Она всех их опознала! Представитель полиции сообщил, что это - банда педиков, особо опасных преступников занимаются торговлей женскими гениталиями. Находят белых здоровых женщин, делают им «обрезание» - удаление клитора. Специальным образом обрабатывают срезанное и делают из них… бусы. Такие своеобразные бусы очень дорого котируются среди богатых извращенцев. Одни такие маленькие бусы, сделанные из частей белой женщины, стоят примерно шестьдесят - девяносто тысяч долларов. Дорого ценятся именно бусы из гениталий белых образованных женщин. «Чем более высокого образования и культуры женщина, тем дороже стоят бусы, сделанные из ее гениталий», -объяснял страж закона. Все было ясно. Марина стала жертвой обмана и мошенничества преступной группы! Все было фарсом изначально: Арбак со своими цветами и признаниями в любви, его родители, золотые украшения, которые Арбак, конечно же, забрал у нее. А это «обрезание» вообще кошмар. Что-то дикое, чудовищное... <<Банда педиков>>; вот почему Арбак и не притронулся к ней, он был педиком. Как она, умная, образованная женщина могла так лохонуться и поддаться чарам Арбака, не узнав в нем страшного, подлого преступника, мародера женских органов и чудовища.
Полицейский взял у нее заявление, уверил, что найдут преступников. Консул объяснил, что они похлопочут о скорейшем ее возвращении во Францию и продолжению лечения в Париже, и они удалились. Но какое уже могло быть лечение, если удалили часть ее безвозвратно!
Марина лежала безучастно. Ей было гнустно на душе и в теле. Боль то и дело давала о себе знать, несмотря на вколотые сильные обезболивающие. Она начинала вспоминать тот злополучный вечер.
Помутненное сознание, эти мерзкие бусы перед глазами….
Неожиданно Арбак, Вагиф и две толстые женщины, которые возникли как из под земли, отводят ее в ванную комнату. Она слаба, видимо что - то добавили в абсент. Одна садится ей на голову и всем весом сдавливает ее, чтоб не шевелилась, а другая, раздвинув ее ноги, железно держит за колени. Арбак тянет пальцами маленький кусочек плоти и отрезает ее. Но не сразу, а кромсает ее как хищник.
Страшный визг Марины не прерывается даже после нескольких сильных ударов Вагифа по голове. Она плачет, кричит:
– Я пойду в полицию, в посольство! Убивают!
Арбак режет, кромсает и насмехается со спокойной улыбкой, как бы говоря: «Ну да, конечно пойдешь ты в посольство, конечно». Марина зовет на помощь, кричит истошно, ей нужно что-то делать, надо кричать ради спасения. Но все! Нет сил! Ей что -то подмешали в алкоголь, либо она обкурилась. Глаза закрыты. Не может смотреть, видеть, как Арбак старательно изувечивает ее.Кровь брызжет ему в глаза.
Боль, несмотря на «обезболивание» отравленным алкоголем или опиумом вложенным в курительную смесь, не похожа ни на какую другую... Будто кишки наизнанку, будто на ее голову поставили толстенную книгу и бьют по ней кувалдой. Через минуту, другую боль распространилась во все тело. Адская, невообразимая боль бьет от лица до кончиков пальцев, волной прокатываясь через сердце, почки, желудок, легкие. Болит также в горле от криков. Болит все лицо от ударов по нему .
В этот момент Марина почувствовала, что умирает. Чувствовала свое тело, как ненужный мешок с опилками. Только периодическое подрагивание живота давало знать, что еще жива. В течение долгих мучительных минут пройдоха Арбак режет и режет, кромсает, выскабливает, потом снова режет, отрывает. Пытается резать целыми кусочками, насколько возможно.
– Милая, ну все! Почти все, ты моя девочка… Успокойся… Не шевелись… Чем больше ты двигаешься, тем больнее тебе.
Палач после экзекуции стал вытирать белой сорочкой, намоченной в водке, стекающую по ногам, лобку и животу теплую , еще незапекшуюся кровь. «Ее не будут убивать, - поняла Марина, иначе не стали бы дезинфицировать водкой». В агонизирующих пытках ее сознание все же работало.
–Вставай!
Помогают подняться, она не чувствует ног. «Ее истерзали как мученицу, раскололи на частички».
Женщины занялись чисткой: вытерли сорочкой, поставили ее же бюстгальтер меж ног, надели трусики. Потом помыли все вокруг, замели следы казни. Марина не испытывала ничего более мучительного в своей жизни. И физически и душевно. Было много страданий и боли в ее жизни: рожала, страдала от потери мужа, рождения больной дочери, но не было схожей физической боли, не было такой сильной душевной боли, как боль от обмана, унижения, беззащитности, безысходности и всепоглощающего отмораживающего мозг страха. Когда ей после всего что- то вкололи, она поняла, что ее преднамерено оставили в чувстве, чтоб получать дополнительно наслаждение от ее мук. В тот день она думала, что заснет и никогда больше не проснется, настолько сильной была боль. Акт насилия, совершенный над ней, не имел никакого объяснения. Произошедшее было жестоким и, на ее взгляд, бессмысленным. «За что они таким странным и страшным образом поиздевались над ней?! Плоть, которую ей отрезали портновскими ножницами , зачем она им? Почему они сделали это…?» Она хотела умереть как никогда. Она настрадалась в жизни, но это был край. И только мысль о дочери, о которой не забывала ни на секунду, даже на этом смертном одре, давала ей волю к жизни.
Марина все вспомнила. Эта уникальная по своей чудовищности экзекуция была для нее нескончаемым кошмаром. «И неужели все это из- за денег, для того, чтоб засушить ее гениталии и продать в виде бус?» Мысль о том, что какой - нибудь гнусавый извращенец, вроде этого Вагифа, какой - то старый пренасыщенный пердун будет носить ее частички на своей прыщавой морщинистой шее убивала ее. Она, конечно, слышала про такую гнусную калечащую процедуру как «обрезание девочек», но чтоб такой <<обряд>> проводился для последующей реализации извращенцами обрезаного ради денег..... это ником образом не укладывалось в ее голове. “Есть ведь подонки, которые режут и продают органы, но там хоть бы кто-то спасается в итоге. Это тоже дико, но имеет хоть какое -то объяснение . А здесь?! Просто ради тщеславия, какого -то извращеного гнусного каприза, чувства превосходства над другим человеком и, именно, женщиной! Именно белой женщиной. И ради этого ее так искалечили эти жестокие ублюдки?”
Прошло время. Марина вернулась в Париж, долго лечилась у психолога. Физическая рана зажила намного быстрее душевной. Все ее жалели, но старались не показывать этого. Несмотря на все, что с ней приключилось, она была рада возвращению, рада что осталась жить. Рада дочке, которая и не заметила ее возвращения домой. Нянька Жанна хорошо ухаживала за малышкой. У нее все было в порядке. Она даже играла на фортепиано, - гены сказывались. Несмотря на ее аутизм, маленькая Стефани даже сочинила свою мелодию и часами играла ее. Это была необычайная, но очень интересная, красивейшая мелодия. Даже Марина, профессиональная пианистка, игравшая великих композиторов, восхищалась произведением дочери. Дни летели, все возвращалось на круги своя. Палачей Марины, конечно, не нашли. Она была стойкой женщиной и все равно любила жизнь, несмотря на свою казнь. Правда это была уже не та Марина: была искалечена и душой и телом.
Так как долго лечилась, ее творческая жизнь была уже не такой как раньше; на концерты ее уже не приглашали, а запасы денег стремительно заканчивались. Это ее угнетало. Однажды, по возвращению с дочкой из спецшколы ей встретился однокурсник из консерватории - Мишель. Они поговорили о том, о сем, она в общих чертах сказала, что сейчас у нее нет работы. Тот пообещал что - нибудь придумать. Обменялись номерами телефонов, разошлись.
Неожиданно, два дня спустя Мишель позвонил ей и предложил встретится, поговорить.
-Кажется, я нашел тебе работу, - весело прокричал тот в телефон.
Марина обрадовалась. Как давно она не работала, не играла в нормальных залах.
Встретились с Мишелем, поговорили и, кажется, да! Тот нашел работу. В каком -то элитном закрытом литературном кружке любителей поэзии она должна была аккомпанировать декламаторам стихов. Заработок хороший. Они поехали вместе на прослушивание в этот литературный клуб. Стариное здание, красивый частный особняк в пригороде Парижа. Внутри красиво и помпезно, отдаленно напоминает времена Робьеспьера и гильотину.Устроили прослушивание, Мишель был доволен. Он как раз работал в этом закрытом клубе музыкальным продюсером. Обещанная зарплата была высокой, и, Марина согласилась с удовольствием. Поэзию она тоже любила, и работа в литературном клубе ей показалась интересной. Договорились о первом рабочем дне.
В тот день Марина подранила, приехала чуть раньше уговоренного часа.
-Что ты так рано, -удивился Мишель.
-Рано?
-Ну да. Еще целый час до начала.
-Ага , да.
-Ну ты молодец.
-Спасибо.
-Да тебе спасибо.
-Я просто волновалась, первый день все же.
-Все будет отлично, не волнуйся.
-Да волнуюсь, ведь давно не выступала перед солидной публикой.
-Нечего, нечего беспокоиться.
-Ладно.
-Я рад , что ты у нас будешь работать.
-И я рада, я вот вечернее платье принесла, посмотри .
-Классное платье.
-Да? Правда?
-Правда, но здесь ты должна одеть наше платье.
-Да, да, конечно.
-Отлично.
-И где оно?
-Да вот, и Мишель вынул из кармана маленький пакетик.
-Что это?
-Как что?
-Ну да, что это такое?
-Твое клубное платье. Открой посмотри.
Марина открыла пакетик и ее глаза вылезли на лоб при виде содержимого пакетика. Это были красные стринги.
-Мишель , это что? -переспросила она.
-Я же сказал, это твое клубное платье .
-Что это значит?
-Это значит, что ты будешь играть свои прелюдии Генделя вот в этих вот стрингах.
-Что это значит?
- Вот то и значит.
-Постой, постой, что такое, мы так не договаривались, ты сказал, что это литературный клуб.
-Литературный, свингеры очень литературные люди, ты будешь играть в этих стрингах или не будешь играть никак.
-Не буду. Что это за клуб такой, Мишель, куда ты меня привел?
-Ты же работу хотела, вот иди и сыграй и получай деньги.
-Но не такую работу, это свингерский клуб, а ты сказал литературный.
-Да! Литературно свингерский клуб!
-Вообщем детка, переодевайся, уже близится время твоего выхода,- сказал Мишель и вышел, хлопнув дверью гримерной.
«Что же ей делать? Она так ждала этой работы. Ей так нужны сейчас деньги. Накопления скоро кончатся, и она не сможет прокормить Стефани и даже себя. Марина вышла из гримерной, пошла за кулисы, тайком посмотрела в зал, где уже приходили и занимали места за мягкими антикварными диванами богатые свингерские пары. Это были не просто богатые, а чересчур богатые люди с беспечно - пресыщенными мордами. На одном диване на золотой табличке написано – «Генрих VII”. M****ь была не только антикварной, скорей, это были музейные экспонаты, реликвии рельных действующих творцов истории. «Кажись, чересчур дорогой клуб». Поэтому ей предлагали такие большие деньги за концерты в стрингах. И снова и снова свингеры собирались на свою оргию. Беседовали, тихо смеялись. Курили кубинские сигары. Один из членов клуба сомнительный тип с бледным белым лицом, рассыпал на <<дорожки>> кокс на серебряном подносе, поднес к носу позолоченную специальную трубочку и затянул в ноздри. «Какой ужас!» - подумала Марина, быстро вернулась в гримерную, собрала сумку, взяла свое вечернее платье, которое наивно взяла с собой, чтоб одеть и дать концерт и сбежала.
Как ей было обидно... она, талантливая пианистка, должна была играть для таких параноиков и наркоманов, пусть и высшего класса, но от этого не менее убогих и мерзких, чем шваль на улицах.
Она была уже дома, когда позвонил Мишель.
-Ты куда исчезла?
-Знаешь, я не буду играть в этом гребанном клубе.
-Так мы же договорились! Ты подвела меня!
-Ты сам виноват, не предупредил, что это бордель. Я в таких местах не играю!
-Ты вот что, сейчас же приезжай сюда, быстро!
-Да пошел ты, подонок!-не сдержалась Марина.
-Ну ты либо заплатишь мне компенсацию, либо очень сильно пожалеешь!
-Да пошел ты, -Марина не сильно умела ругаться на французком и продолжала на русском. -Пошел ты , ублюдок гребанный, урод, тварь…
-Ну ты еще пожалеешь, -сказал Мишель не понимая значения всех остальных ругательств, но сознавая, что его уж очень далеко посылают.
Марине снова стало не по себе и она разрыдалась.
Стефани стояла рядом и безучастно играла с кусочком торта. Именно играла: не ела, а однообразно большим пальцем и мизинцем играла с этим кусочком.
Марина обзванивала всем старым знакомым, музыкальным продюсерам. Все отказывали в работе. Молодые исполнители пианистки наступали на пятки. Конкуренция была очень жестока. Русские, китайцы, многие уже хорошо исполняли. Упорство, техника игры уже не уступали душевности исполнения. А в этом были мастера китайцы. Она ходила на собеседования, ее прослушивали, но потом брали на работу китайцев. Марина очень расстраивалась и постепенно впадала в депрессию.
Денег уже не хватало даже на элементарные вещи. Она уже думала о переезде в другую квартиру подешевле.
Однажды позвала Жанну на разговор.
-Жанна! Ты долгие годы служишь верой и правдой.
-Ну что Вы, мадам. Вы ко мне всегда благосклонны.
-Послушай.
-Да, да мадам.
-Ты всегда прекрасно относилась к Стефани, была ответственной к своей работе, изучила все об аутизме и выполняла все указания психологов и врачей.
-Марина, ну это же мои обязанности.
-Жанна, ты знаешь, у меня сейчас очень трудное финансовое положение.
-Да, знаю.
-Так вот, я не смогу тебе больше платить, мне нечем уже платить.
Слезы накатывали, потом уже начали меленькими капельками падать с ее глаз на щечки. Она очень привыкла к Жанне, за все эти годы они очень привязались друг к другу. Жанна не сдержалась, обняла Марину всем своим мощным телом, и обе заплакали. Марина рыдала, вспоминала всю свою тяжкую жизнь. Жанна была доброй, жалостливой женщиной и плакала тоже от души. У нее ведь дочка, почти ровесница Марины, живет на Украине в городе Сумы. Работы там никакой, если и есть, то платят копейки. Вот Жанна и вырвалась в Париж на заработки, помогает дочке с двумя детьми. Дочка в разводе. Вот так и плакали, обнявшись, эти две не очень счастливые женщины, бывшие соотечественницы.
-Марина, успокойся. Все образуется.
-Да ничего уже не образуется.
-Нет, все будет хорошо, вот увидишь.
-Эх, Жанна…
-Не плачь уже.
-Вот и ты уйдешь, и я останусь совсем одна.
-Не останешься.
-Ну как? Как не останусь,- всхлипывала Марина.
-Я не брошу тебя.
-Ну что значит не брошу?
-А вот так, не брошу тебя одну.
-Ну у меня ведь нет больше сбережений, я, - почти, банкрот, и неизвестно, когда у меня будет работа.
-Не важно.
-Эх, Жанна, Жанночка…
-Я буду работать безвозмездно.
-Жанна, ну что ты такое говоришь, как это безвозмездно?
-А вот так. Без зарплаты. Только не гони ты меня.
-Ну что ты, Жанна, я разве тебя гоню, но ты не можешь работать безвозмездно, у тебя, вон, внуки.
-У меня есть деньги .
-Откуда ,Жанна, ты же все почти дочке высылаешь.
-Высылаю, но не все.
-Ах, Жанна, Жанна, как мне тяжко будет без тебя!
-Я буду с тобой. Ты мне как дочь. Я буду работать без зарплаты. Я открыла небольшой бизнес. Ходила на бесплатные курсы ухода за аутичными детьми, получила специальный сертификат. За долгие годы ухода за Стефани научилась многому. Я - работающая няня с большим практичесим опытом работы с аутичным ребенком. Также посещала бесплатные компьютерные курсы и курсы по оптимизации для эмигрантов. Училась продвижению сайтов в интернете и открыла свой сайт. Даю платные ценные консультации родителям аутичный детей. Неплохо зарабатываю! Так что, деньги у меня есть. И это все благодаря тебе и Стефани. Так что, ты и не думай. Я буду с тобой рядом. И не нужно мне платить!
- Ну ты даешь! Ну ты молодец! Ты все это серьезно??
- Серьезней не бывает.
-Ну ты действительно молодец, как ты все это смогла организовать?!
-Да, вот, я свое свободное время даром не теряла, я же – «хитрожопая» украинка.
- Ну ты даешь, -продолжала удивляться Марина.
-Это все благодаря тебе и Стефани. Так получилось. И я с благодарностью буду работать и дальше. Без зарплаты! Так и опыта станет больше, и все больше буду зарабатывать на сайте.
Марина снова всхлипнула и обняла Жанну, но на этот раз это были слезы радости.
Действительно, Жанна в уходе за Стефани достигла большого прогресса. Стефани научилась читать, писать, играть на фортепиано, даже сочиняла странную, грустную, но очень манящую музыку. Жанна радовалась этому и каждую новую мелодию тщательно записывала и ставила в свой сайт и делилась опытом с родителями аутичных детей. У кого не было денег, она давала советы бесплатно. Писала познавательные статьи про свой опыт. Ее сайт был на русском и английском. И ей писали из многих стран и просили советов. Она трудно, но со временем неплохо раскрутила сайт и закрутила свой маленький, но приносящий неплохую подработку, бизнес.Она осталась ухаживать за Стефани без заработной платы. Сайт приносил уже стабильные деньги. Она даже зарегистрировалась в налоговой управе и исправно платила небольшие налоги по льготному тарифу. Марина была очень рада. Фактически, у нее больше никого не было кроме Стефани и Жанны в этом мире. А за последнее время еще больше сблизилась с Жанной, их отношения стали, практически, родственными, даже родными.
Марина со временем снова нашла работу в музыкальной школе. Правда, платили немного и денег катастрафически не хватало, но она была рада и этой работе. Подыскивала жилье подешевле. Но с этим было труднее. Нужно было найти такую квартиру, чтоб было недалеко от специальной школы Стефани, и чтоб было достаточно места для рояля пианистки.
Жизнь постепенно налаживалась. Да, многое изменилось в ее жизни после страшного <<замужества>>. Она боялась уже почти всех мужчин, даже после долгого лечения у психолога. Но поняла, что жизнь продолжается и без клитора. Да, она уже никогда не сможет ощутить прелести «высшего блаженства». Ночами она иногда пробовала удовлетворяться, но тщетно, ничего не получалось: мужчин боялась ....а сама....даже вибратор не особо помогал справиться с бессчувственностью....Она - страстная, нежная, творческая натура, ей просто необходимо было ощущать эмоциональные взлеты....но ...она должна была научиться жить без этого. Долгими ночами плакала и проклинала Арбака, Вагифа, но больше свою наивность и судьбу. Однако, жизнь продолжалась…
Сильвия Манугян, известная французская сценарист и кинорежиссер работала над новым художественным фильмом. Собирала недостающий материал. Снимала фильмы в жанре Арт Хауз. Фильм был о детях, погибающих от рака. Большая часть была уже готова. Но ей не доставало самого главного – музыки к фильму, которая должна была быть очень оригинальной и душещипательной. Сильвия перепробовала много музыки: вселенскую <<Лакримозу>> из реквиема Моцарта, реквием Листа, прелюдию «фа минор» Баха. Но эти великолепные, просто великие произведения, на взгляд режиссера, были слишком фундаментальны для ее фильма. Нужно было такое же глубокое, но что - то более легкое, воздушное, эфемерное, нирванически улетающее в небо. Опытная режиссер пыталась заказать специальную, особую музыку у многих современных композиторов. Объясняла, что ей нужно, пыталась передать им ощущение, чувства, которые хотела бы получить в фильме посредством музыки. Но все то, что они сочиняли, было неплохо, но не удовлетворяло ее. Все не то, что ей нужно. Творческие муки и поиски нужной музыки не давали ей покоя уже несколько месяцев. Сильвия просиживала целыми ночами перед компьютером и слушала много прекрасной музыки, но не находила нужного ей вдохновения.
В тот день она, как обычно, сидела за компом и карпела над материалом. Искала в интернете музыку, похожую на ее фильм, олицетворяющую то, что хотела передать зрителю. Вдруг из <<поиска>> наткнулась на любительский простой, но действующий сайт про аутичного ребенка. Она посмотрела, там женщина - нянька давала советы по уходу за такими детьми. Проглядев несколько разделов сайта она вдруг наткнулась на ссылку << Ее творчество>>, а в ней подразделы: <<Ее картинки>> и << Ее музыкальные сочинения>>. Сильвия посмотрела на нарисованные карандашом картинки... такие милые, странноватые.... потом открыла «музыку». <<Интересно>>,- подумала она. Сильвия была очень эрудированой женщиной, но до этого не слышала, чтоб аутичные дети писали музыку. Она как - то удивилась и несразу начала слушать музыку; прочла весь сайт, всю историю об аутичной девочке по имени Стефани. Да, это был сайт, созданный Жанной, с помощью которого зарабатывала деньги.
Вконец заинтересовавшись девочкой по имени Стефани и ее интересными увлечениями, особенно разделом << Ее музыкальные сочинения>> Сильвия открыла ссылку. Там было ни много ни мало двадцать произведений. “Для маленькой девочки школьного возраста, тем более ребенка - аутиста это очень много”, -подумала Сильвия. Ее интерес возрастал сильнее и силнее. Она знала, что у таких детей порой проявляются немыслимые, необычные, большие способности в некоторых направлениях науки или искусства. Режиссер кликнула на ссылку и стала слушать. Качество записи, сделанной, обычным микрофоном с игры на рояле, конечно, оставляло желать лучшего, но то что она услышала, было просто невообразимо! Ее рассудок противился верить ушам. Душевные нотки как бы пробегали по всему ее телу. Она слушала не только ушами, а каждой клеточкой своего организма. Музыка такая нежная, добрая , космическая, буквально впитывалась через кожу. Сильвия уже летала и думала :<<наверное так звучит космос>>. Несколько раз она прослушала эту мелодию, потом еще и еще, потом остальные мелодии Стефани, и снова первую. Снова и снова перечитала весь сайт, посвященный чудо - ребенку. Это было так волнующе, что почтенная дама заплакала. И под каждым произведением гордо подписано:-<< Автор-Стефани Мартен >>. Плакала и слушала, слушала и плакала. Всю ночь. Почувствовала, это музыка к ее фильму.
Всемирно известный режиссер Сильвия Манугян не спала всю ночь, ждала утра. Ей нетерпелось встретится с девочкой - композитором. Утром позвонила по указаному в контактах телефону. Водитель повез ее в дом, где жила Стефани. Стефани Мартен!
Марина и Жанна встретили известнейшую женшину добродушно и мило, но с удивлением. Не верили своим глазам, что такая особа почтила их скромное семейство своим вниманием, не верили, что великая женщина в их квартире. Сильвия сразу же рассказала о том, как забрела на сайт Стефани и о своем интересе к ее сочинениям. И Марина и Жанна были необычайно удивлены таким интересом. Да им тоже очень нравилась эта странная музыка Стефани, но никак уж не могли предположить, что это может заинтересовать таких корифеев мирового киноискусства.
Пообщавшись, слово за слово Марина рассказала и о своей нелегкой судьбе, слезы давили, но как-будто уже высохли все и не капали. Почувствовав в Сильвии доброго человека, она излила ей всю свою душу. Когда Стефани вошла в комнату к ним на цыпочках и сказала, как бы обращаясь к Сильвии, но, глядя в другую сторону:<<Хочешь песня?Хочешь?...Хочешь?..Хочешь?..Хочешь?>>.... Силвия прослезилась.
Стефани в тот день долго играла свои сочинения, и, кажется, понимала или просто чувствовала, что они нравятся публике.
Студия, на которой снимался фильм Сильвии, заключил с Мариной контракт на покупку авторских прав сочинений Стефани. Притом, Сильвия настояла на том, чтоб контракт заключили так, чтоб Стефани получила не только одноразовый гонорар за оригинальную музыку к фильму, но и небольшой процент - роялти от последующего коммерческого успеха картины. Администрация студии противилась этому, но Сильвия своим авторитетом настояла на своем, и продюсеру студии не оставалось ничего другого, как согласиться. Итак, маленькая десятилетняя Стеффи стала композитором - Стефани Мартен.
Опытные музыканты, настоящие профессионалы написали ноты мелодии, сделали аранжировку и записали ее на профессиональной студии, после чего музыка Стефани приобрела просто божественное звучание. Когда ее дали послушать самой Стефани, она вздрогнула, не говоря о Марине и Жанне.
- Марина, конечно, может я каким то образом некрасиво поступила, открыв такой сайт, зарабатывая деньги, но пойми меня, пожалуйста, что я действительно из благих намерений, и благодаря доходам от этой работы на сайте сумела остаться с вами и каждый месяц давала центру помощи детям аутистам часть своего дохода, - однажды виновато произнесла Жанна.
- Жанна, что ты говоришь, если б не твой прословутый сайт, никто бы не узнал о <<песнях>> нашей «Марсианки». Иногда Марина любя называла дочку <<моя Марсианка>>.Сама Стефани называла свои мелодии <<песнями>>.
Вскоре Сильвия вручила Марине кредитную карту с авансом на счету на имя Стефани, которой могла пользоваться Марина как ее мать. Все были довольны. Квартиру не надо было менять, появились деньги. Марина снова предложила Жанне брать жалование, но та наотрез отказалась, сообщив что достаточно зарабатывает консультациями.
- Просто разрешите быть с вами рядом, - сказала Жанна.
- Будь рядом, ты всегда нам нужна,- ответила Марина.
-Иди сдесь..иди сдесь… иди сдесь…хочешь, -подтвердила слова Марины Стефани .
Однажды Марина с дочкой пошли в гости к подружке Вероник. Дети играли друг с другом. Сын Вероник был единственным ребенком, кто хотел и с удовольствием играл со Стефани. Наверное она ему нравилась внешне. Стефани тоже играла с ним с удовольствием, но иногда кричала на него, раздражалась и плакала, но они в конце всегда находили какой- то общий язык и всегда мирились. В тот день Марина засиделась в гостях - давно у них не была и не заметила, как стемнело. Когда выходили с дочкой, было уже далеко за полночь.
<< Надо же было так засидеться>>,- подумала она. Вероник жила в спальном районе, и до улицы, где останавливались такси нужно было пройти пешком примерно метров двести. Было довольно темно. Марина помнила, как Стефани боится темноты, замкнутых пространств. Однажды, когда они вошли в подземный переход, та ни с того ни с сего начала громко орать, потом и вовсе встала на коленки и начала биться головой о бетон. Прохожие даже подумали, что это не ее ребенок, и что она похитила Стефани. Хотели даже вызвать полицию. Пришлось объяснить, что к чему. Конечно, это было давно, но кто знает, когда такое может повториться.
Они уже достаточно далеко отошли от дома Вероник, как вдруг в темноте она увидела жуткую сцену: два педика занимались непристойным сексом. Один лежал на капоте машины, другой драл его задницу. Марина инстинктивно отвернула лицо дочки, хотя она даже никуда не смотрела. Сама отвернулась, но так как проходила довольно близко от них, все равно не смогла полностью отвести взгляд и увидела эту содомию. Один из педиков, тот кто << работал>> над задницей, перидиочески останавливался, вынимал садомазохистскую плетку и бил ею по открытому заду педика. Тот жалостливо орал. Но скорей всего это ему нравилось. Ужасная сцена. Марина даже в Париже такого еще не видала. Она ускорила шаг, но к несчастью <<бьющий>> извращенец ее заметил. Кругом никого больше не было, и Марине стало очень страшно. Маргинал посмотрел в ее сторону, пригляделся, потом огляделся и прикрикнул:
-Эй, постой, куда торопишься, иди сюда.
Марина, ничего не ответив, ускорила шаг.
-Эй, кому я сказал, ну- ка быстро иди сюда,- крикнул извращенец сильнее.
Марина уже почти бежала с дочкой, когда гнусный подонок, чуть подняв штаны, подбежал и схватил ее за волосы.
-Ах ты дрянь, ты не слышишь ,что я говорю, или глухая?
-Простите ,пожалуйста, но я очень спешу,- дрожащим голосом еле выдавила она.
-Я тоже спешу тебя трахнуть, иди сюда,-грубо дернул за руку Марины и вынул нож. Такой огромный. А плеткой ударил по ее лицу.
-Прошу вас, отпустите меня, я- с больным ребенком, пожалуйста!
-Хм, да действительно, у тебя больной ребенок, дебильный какой -то. Но это мне не помешает всадить в тебя.
-Прошу Вас, не надо !
-Нет, я тебя точно сейчас возьму. Я вообще -то педик, но я иногда люблю поизмываться над такими невинными красотками, как ты.
-Прошу вас, я заплачу Вам, у меня есть деньги,- она дрожащими руками открыла сумку вынула двадцатку евро.
-Вот у меня даже шоколадка есть, вот, вот пожалуйста, только не трогайте нас, - и протянула уродцу денежку и конфетку. Тот удивленно посмотрел, на секунду запнулся и заржал как осел. Минуту смеялся. Потом снял из кармана пачку пятисотенных и бросил ей в лицо.
«У меня есть деньги, у меня есть деньги, -цитировал Марину, -у меня тоже есть деньги !» Снова заржал. К удивлению Марины дочка , обычно очень пугливая, сейчас спокойно стояла, припевая в уме тихо одну из своих песен. Марина очень боялась за нее и за себя. В руках урода был нож, и в любой момент он мог ее ударить, поэтому ей было страшно закричать. Она только дрожала от ужаса. Пидор резко потянул Марину к себе, прижал ее, но не выпускал ножа из рук. Только в этот момент она отчетливо увидела его лицо. Где - то видела она это лицо. Где -то видела, но страх не давал ей памяти в эту секунду. Недоделанный педик, который все это время лежал на капоте и тихо наблюдал за происходящим, почуяв, что дело обретает серьезный оборот, быстро надел штаны и убежал. Марине становилось все страшнее. Подонок надавил на ее плечи и опустил ее на корточки. Марина была в ужасе. Она раньше думала, что педики женственные, нежные и даже добрые. В глубине души даже жалела их. В этот момент подумала, что если закричит, будет сопротивляться, тот может резко ударить ее ножом; не за свою жизнь она переживала, а думала: «что же будет со Стефани?» -если она погибнет. «Кто будет заботиться о ней, кто будет ухаживать?» И она не кричала. Ублюдок перевернул ее и поставил на капот той самой машины, где чуть ранее лежал любовник педика. Марина видела нож в руках гомика и перед ней кинолентой прошла вся ее жизнь. Но больше всех появлялись кадры ее «обрезания» в Дубае. И в мгновение она возмутилась, собралась всеми силами: вся ее злость, обида, горечь нелегкой жизни проснулась. Она с неистовой силой оттолкнула обидчика. Тот повалился и головой ударился об асфальт. Но маньяк быстро поднялся. Он был сильным, гибким и крепким. Марина не успела убежать. Да и не смогла бы, оцепенение от страха не проходило. Удар об асфальт конечно был неслабым, но не поколебил ублюдка, а лишь еще больше раздразнил.
-Ах ты гнида. Ах ты даже не представляешь ,что я сейчас с тобой сделаю. Я сейчас так тебя отделаю, что соседскую собаку папой будешь называть. И ударил ее ножом в живот, потом перевернул нож в руке и несколько раз ударил ее по голове рукояткой, после всего все же сделал свое мерзкое дело. На капоте той самой машины.. Кровь Марины из ран в животе и голове стекалась по капоту и капала на асфальт. Но она не теряла сознание. Только стонала от боли и плакала...сначала жалкими всхлипываниями, потом кричала, но не человеческим, а предсмертным криком животного. Конченый нелюдь поставил окровавленный нож на капот, снова вынул свою плетку и проделывал ею тоже, что и раньше с тем мужиком, - ударял сильно по спине и попе. Все это длилось долго и мучительно. Марина истекала кровью. Силы медленно, но верно покидали ее. Боль была нетерпимой, и с потерей крови она становилась все слабее, теряла сознание несколько раз, но сильные удары плеткой не давали ей спокойно умирать. Самое страшное, что все это время Стефани, уставшая от долгого дня, безучастно сидела на асфальте, сидела и бормотала свою песню. Но неожиданно, она медленно и тихо подошла поближе к машине, на которой безумец убивал ее маму, тихо и спокойно, будто играючи, взяла нож в руки. Игры с ножами были ее любимым занятием. Насильник в это время лежал на Марине, он был в экстазе от своего гнусного деяния и не заметил, как девочка берет нож в руки. Стефани приблизилась к маняку очень близко и с силой начала совать нож ему в причинное место сзади. Ударяла много, сильно, резко, монотонно, со спокойным выражением лица, как-будто для нее это было одно из ее монотонных привычных действий. В эти моменты ее никто не мог остановить. Даже такой сильный насильник. Стефани наносила удары острием ножа методично, точно, кучность ее ударов была невообразимо высока. Нож с каждым разом вонзался практически в одно и то же место, в одну и ту же рану, которая к этому моменту стала большой и рванной. Насильник кричал душераздирающим звериным воплем. Брыкался. Стеффи ударяла так быстро и методично, что тот не мог уже встать, лежал и весь кровоточил. Потом, обессиленный, соскользнул с тела Марины и упал на землю. Орал неописуемо сильно и громко, лежал и корчился от боли. В это время Стефани снова подошла поближе к его голове, немножко посмотрела на раненого нелюдя и снова взялась за свое занятие, но на этот раз, также методично долго, упрямо и глубоко совала нож уже ему в глаз.
Что двигало ею? Может это было просто ее очередной странной игрой, или она спасала свою маму? Спасала. Запоздало, но жестоко расправилась она с угрозой. Когда Стефани наскучила ее монотонная игра, сильный и опасный враг лежал неподвижно с большим длинным ножом, глубоко застрявшим в его глазном отверстии. Глаза вовсе уже не было, он весь выплеснулся жидкими кусочками и смешался с такими же кусочками вытекшего мозга подонка. Нож доходил до конца черепной коробки. Инструменты пыток: плетка и ампутированные, разорванные в клочья «причиндалы» лежали рядом в луже крови. Насильник лежал убедительно мертво. Он уже никогда никому не причинит страданий. Девочка сидела на корточках и уже нашла для себя новое занятие: перебирала упавшую колоду денег, вынимала из колоды купюры и ставила насильнику в мертвецко открытый рот, который больше не произнесет ни единого ругательства.
-Ешь голоднулся,… ешь голоднулся… ешь голоднулся …-приговаривала девочка кладя в рот каждую купюру. Марина в полуобморочном состоянии смотрела на это зрелище отмщения. Девочка уничтожила угрозу. Девочка отомстила за мать...
Услыхав вопли умирающего маньяка, кто- то из соседних домов вызвал полицию. Марину отвезли в болницу, а Стефани- в специальный приют .
К тому времени девочке было уже семь лет. Сильвия похлопотала о том, чтоб забрать Стефани поскорее из приюта к себе, у нее не было своих детей. Жанну тоже пригласила ухаживать за ней. Марина была в очень тяжелом состоянии: она получила множественные черепномозговые травмы, а в результате - кровоизлияние в мозг, тяжелое сотрясение... Ей сделали трепанацию черепа, также удалили селезенку, куда насильник нанес удар ножом. После нескольких операций и длительной послеоперационной реабилитации она произносила лишь нечленораздельные звуки, не могла ходить. Однако ее глаза, эти изумительные глаза были полны надежды на жизнь. Она цеплялась за жизнь ногтями. Образ ее дочки, постоянно приходящей ей в видениях, не давал ей погибнуть. Так сильно она любила Стефани и жизнь.
Сильвия, Жанна и Стефани почти каждый день навещали ее в клинике. Марина долго смотрела на них, практически ничего не говорила.
Жанна и Сильвия еле сдерживали слезы, а Марина улыбалась. Улыбалась такой мирной, нежной и доброй улыбкой, полной любви и стремлению жить.
Марину привезли домой на коляске. Все собрались. Радовались ее возвращению домой. Лишь Стефани это все как-будто не касалось, у нее не было никаких эмоций. Она была равнодушна к происходящему. Правда, очень часто она подходила к матери и спрашивала: ,,Хочешь? Хочешь?,,
Марина отвечала нечленораздельно: ,,Хо–чешь,,…- и тогда девочка приносила ей то воду, то какой - нибудь фрукт. Казалось, что они теперь так хорошо понимали друг друга, как никогда…Мать и дочь порой долго играли вместе, что раньше было просто невозможно. Стефани раньше не допускала маму к своим играм, а сейчас они часами могли вместе играть, Марина в своем инвалидном кресле, а дочь на полу.
Со временем Стефани как -то непонятным и необъяснимим образом начала все больше и больше времени уделять маме. Она ухаживала за ней, а когда Жанны не было дома, она давала ей есть, пить, укладывала спать. Марина всегда улыбалась. Они так хорошо ладили и понимали друг друга, как - будто у них был свой единый мир. Словно Марина превратилась в аутичного ребенка, и им было вместе так счастливо и гармонично. Нет, рассудок Марины не помутнел. Она все прекрасно понимала, просто почти не могла говорить. Как хорошо, что у нее есть Стефани, и как ей бывало стыдно и тяжко на душе, когда вспоминала о тех редких, но грешных мыслях избавления от аутичного ребенка. Особенно трудно было об этом вспоминать, когда Стефани бережно и очень старательно, чтоб не выплеснуть, подносила ей стакан воды. И когда мама выпивала воду, она говорила: ,, Ах… ты… молодец”, - и смотрела умиленно ей в глаза. Стефани раньше никогда не смотрела ей в глаза…
«Что- то изменилось в этом ребенке, - думала Марина, - или во мне. У нас теперь уже один тесный мир, где мы по-настоящему вместе. Она не стала такой, как я, но я невольно стала такой, как она».
Такая близость с ребенком делала ее счастливой, несмотря на все то, что с ней случилось. Марина так мило улыбалась, так странно, умиротворенно. Даже Жанна, казалось, им уже не нужна, хотя она много помогала, но в их мир она войти не могла. Мать и дочь, наконец - то, нашли друг друга, и обе были счастливы. Жанна, порою, часами смотрела, как они играют вместе, улыбаются и даже смеются. Какое это было умиление - смотреть на них! Потом она отворачивалась и всхлипывала.
К удивлению няньки, со временем, Стефани стала очень хорошо справляться с уходом за мамой. Она даже научилась готовить вкуснейший борщ с мясом. И кормила маму сама ложкой. Марина ела и благодарила глазами. Потом обе друг другу говорили: “Ах ты молодец!»
Однажды Жанна, готовившая на кухне, вдруг услышала игру на пианино, вошла в зал и ее удивлению не было предела: мать и дочь играли вместе на пианино в четыре руки. Играли что-то легкое, смеялись и дурачились вместе. Это было так удивительно, что она потеряла дар речи и долго смотрела на них. Марина, как маленький ребенок, играла с дочкой. А дочка понимала ее язык как никогда. Они играли красиво и правильно, как -будто Марина невидимо передавала свой талант девочке через какой -то неведомый канал. Она перерождалась в дочке.
Вечерами Марина часто сидела перед окном и думала о том, как ей не хватало общения с ребенком, как мило ей с ним сейчас, когда они полностью, безоговорочно и даже без слов понимают друг друга. Знала, что и девочке тоже этого не хватало все это время, когда они родные по крови, были такими разными и далекими по мировосприятию. Теперь Марина смотрела на все иначе. << Вся наша сознательная жизнь - это условности. Условности, которые мы сами создали себе и стали их же заложниками. Человек рождается свободным от них, но со временем волей - неволей становится их заложником. И если кто - то не такой, как мы, мы противимся этому, хотим поменять его, сделать нашим подобием. Но хорошо ли это? Хороши ли мы, совершенны ли, правильны ли? А может, аутичный мир более добр и чуток, чем наш? Мне нравится в нем, мне хорошо здесь с моей дочкой. Я не хочу возвращаться. Здесь есть я, здесь есть моя дочка, и нам хорошо вместе. Нас никто уже не сможет обидеть. Ведь мы уже вместе. Мы понимаем друг друга, чувствуем... Она меня спасла! Не знаю почему и как это получилось, что двигало ею, но она спасла меня! И, наверное, чувствует уже несвойственную ей ответственность, поэтому так нежно ухаживает за мною. Она мне очень, очень нужна, а я - ей!
Мы, наконец–то, полностью вместе... Неужели должна была произойти такая трагедия, чтоб мы соединились и сблизились, чтоб стали понятны друг другу, нераздельны? Ведь это так просто было, сближение наших миров... ! Теперь мы уже всегда будем вместе. Уже никогда не будем расставаться, даже на короткое время. Она – все, что у меня есть в этой жизни>>, - размышляла Марина. Как много она потеряла! Общение с ребенком на другом уровне придавало ей много энергии, много счастья, много сил, желание жить и радоваться жизни, несмотря на ее состояние. Быть матерью, отдавать дочери духовную пищу, ласку, нежность и заботу на совершенно другом витке. Как это было прекрасно! И даже горечь утраты здоровья и инвалидность не умаляли этого счастья единения с дочерью. Как–будто она тоже аутистичный ребенок. Как-будто они поменялись ролями, и теперь Стефани ухаживает за ней и бережет ее. Но она не нервничает, делает это спокойно и радостно, мило и нежно. Как-будто она только сейчас обрела маму, подружку, о которой сама уже может позаботиться. Неговоря уже о том, что финансово, фактически, она содержала маму и себя: они жили на гонорар от ее песни к фильму Сильвии. Конечно, фильм еще не вышел на экран, но уже шли завершающие монтажные работы над фильмом.
Наконец настал тот заветный день премьеры фильма. Фильм назвали ,,Уходящие в небо,,. Очень тяжелый фильм об умирающих от рака детях. Художественный фильм, берущий за душу, взывающий к помощи. Кричащий, но такой спокойный, примиряющий и очищающий душу.
Зрители смотрели фильм с особым волнением. И, когда зазвучала музыка Стефани, многие тихо всхлипнули, даже мужчины. Музыка была неописуемо красивой, завораживающей, просто кромсала душу. Это ощущалось буквально физически, и, мурашки шли по всему телу. Некоторые не выдерживали и выходили из зала со слезами. Потом возвращались. Это был успех. Грандиозный! После показа долго аплодировали стоя, вытирая слезы. Тогда, под аплодисменты, на сцену взошла Сильвия и произнесла следующую речь: <<Уважаемые дамы и господа! Мой сын Карпис в двенадцать лет скончался от рака. Я посвящаю ему этот фильм. Будьте всегда с вашими детьми, любите их независимо от того, какими они родились. Они не виноваты в том, что родились нездоровими. Берегите их и дарите им жизнь. Они хотят жить. Будьте рядом. Не сдавайтесь до последнего их вздоха. Чудо есть, оно всегда может произойти и спасти больного ребенка. Надейтесь на это. Много детей излечиваются, спасайте их. Боритесь с болезнью. Недавно, я познакомилась с маленьким Чудом. Ее зовут Стефани. Ей восемь лет. Музыку к моему фильму написала она. Она - аутичная девочка >>. Тут зал замер на несколько секунд... На сцену выбежала Жанна с девочкой. Раздался шквал аплодисментов и крики << браво>>.
«Вот эта маленькая девочка написала удивительную мелодию. Тем самим помогла не только в создании фильма, она помогла другим детям, таким же как она, добрым милым детям, которые больны. Она, будучи ребенком с нарушением общения, спасает больных раком детей. Не чудо ли это? Конечно чудо! Без ее музыки мой фильм был бы нем. Будьте чуткими друг к другу! Бездушность, нечеловеческая жестокость, безнравственность глупо губит нас, уничтожает наши души. Только лишь бесконечная доброта, участие, взаимопомощь могут очистить нас. Жизнь коротка. Сколько роскоши нужно нам в этой короткой жизни, сколько шикарных ресторанов можем посетить, сколько особняков понастроить, но мы ничего не унесем с собою...
Если каждый из нас хоть немножко подумает о детях, которым нужны лекарства для жизни, мы спасем много детей. Каждый день просыпаясь подумайте, сколько больных детей не проснулось в этот день. Дарите детям радость утра и теплоту. Спасибо >>.
После ее слов зал замер в полной тишине и, вдруг, сильнейший шквал аплодисментов... снова и снова. Фильм имел ошеломляющий успех: о нем писали все печатные издания, он пошел в прокат и в прокате тоже имел коммерческий успех не только во Франции, но и во многих других странах. Стефани получала очень хорошие гонорары, и часть из них по письменному согласию мамы жертвовали больным раком детям. Марина и Стефани начали потихонько оправляться от ударов жизни. Финансовая стабильность делала свое дело, материально ни в чем они не нуждались. Фактически, Стефани начала зарабатывать сама и содержала свою маму. Аутистичный ребенок, казавшийся безнадежно утратившим связь с миром, содержал свою семью: себя и маму - инвалида. Это было действительно невиданным чудом, надеждой и верой в то, что аутистичные дети не только могут сосуществовать с нашим миром, но также стать самостоятельными и даже совершать чудеса.
Постепенно Марина начала говорить. Медленно, с трудом, не выговаривая полностью слов, как после инсульта. Три раза в неделю приходил специалист по восстановлению речи и занимался с ней, очень помогало также общение с дочерью. Именно со Стефани она находила общий язык, ведомый только им двоим. Так трогательно они общались:
- Хочешь яблоко? Яблоко Хочешь?
- Хочешь…
- Одну или две?
- Одну хочешь…
- А можно мне взять яблоко, яблоко, яблоко из холодильника, холодильника?
- Да.
- А можно взять яблоко, взять мне три?
- Да
- А можно мне взять три яблокo, яблоко три?
- Да.
- Одну тебе, а две мне да? Да?
- Можно.
- Мне уже взять?
- Да.
- Сейчас мне можно взять?
- Да.
- Ну я иду в холодильник.
- Да.
- Я иду в холодильник взять яблоко.
- Да.
- Я возьму два яблока, нет три яблока, одна тебе, двe- мне да?
- Да.
- А можно я дам тебе одно, а два потом покушаю?
- Можно.
- Я уже вынимаю яблоко.
- Хорошо…
- Я дам тебе одно, а мои потом покушаю. Да?
- Да.
- Но можно я дам тебе яблоко поздно?
- Да.
- Можно я дам тебе яблоко поздно, холодное, горло заболит сейчас, холодное.
- Да, милая, да.
- Сейчас яблоко нетеплое.
- Да
- Я дам тебе, когда яблоко согреется .
- Конечно.
- Дам тебе, потом покушаю мои, да?
- Да.
- Можно да?
- Конечно.
- Хорошо.
- Ммм....
- Я дам яблоко но, но немножко потерпи, да?
- Да.
- Яблоко согреется и дам тебе.
- Ага...
- Я поглажу сейчас твою головку, чтоб тебе было хорошо, пока яблоко согреется. Да?
- Да, милая…
- Хорошо, сейчас уже глажу твою голову.
- Хорошо
- Вот я глажу твою голову.
- Да.
- Ты довольна?
- Конечно милая.
- Вот, вот я глажу, глажу я.
- Мо- ло-дец.
- Ты довольна?
- Оч… ень.
- Это хорошо.
- Да.
- Сейчас уже дам тебе яблоко, на, возьми яблоко.
- Ссс…пасибо.
- Да кушай.
- Ага.
- Нравится?
- Очч…ень.
- Ты довольна?
- Да, ми..л..ая.
- А можно я еще возьму и шоколад?
- Можно.
- А можно две?
- Да.
- Тогда я возьму шоколад себе, да?
- Да.
- Я сейчас возьму, да?
- Да.
- Ну я беру шоколад.
- Да.
- Два.
- Да.
- Хочешь?
- Нет.
- Я возьму себе.
- Да.
- Кушать буду шоколад.
- Да милая.
- Ты яблоко кушай.
- Угу.
- Я шоколад кушаю. Потом яблоко.
- Угу.
- Ты довольна?
- Оч.. ень.
- А почему не целуешь меня?
- Иди ко мн..е поцелую…
- Да, я знаю ты не можешь идти ко мне, поэтому не целуешь.
- Да.
- Но я могу идти к тебе, я могу идти, но ты не умеешь.
- Да.
- Тогда я иду к тебе и поцелуешь.
- Угу.
- Я могу идти и приду к тебе, ты меня поцелуешь.
- Иди.
- Все, я уже иду к тебе!
- Иди…
- Вот я здесь.
- Да.
- Поцелуй.
- Да. Целую.
- Хорошо.
- Ты моя м…илая.
- Да.
- Мм…илая
- Ты довольна?
- Да.
- И я довольна.
Вот так они общались душа в душу. Понимали друг друга не с полуслова, но так естесственно, так мило, так тепло. И им наконец было вместе так уютно и комфортно. Иногда Жанна заставала их за таким милым общением, тихо слушала, но так, чтоб ее не замечали мать и дочь. И слезы душили ее. Потом, тайно, где- то на кухне тихо плакала. Вспоминала и про свою нелегкую жизнь. Свою дочь, у которой также не сложилась личная жизнь, своих милых внуков, которых давно уже не видела, только общались по <<Скайпу>>.
Стефани порою даже контролировала Жанну.
- Ты покормила Марину?
- Да миленькая, конечно кормила.
- Утром тоже? Да?
- Ну конечно.
- Не забывай ей дать покушать, она кушать хочет.
- Ну конечно не забуду, миленькая, - парировала Жанна. Ее умиляла забота дочки о матери. Это было так трогательно и нежно. Жанна, изучив многое про детей аутистов думала, что у них нет чувств: чувства ответственности, сопереживания, любви, но она с каждым днем убеждалась, что все таки очень многое неизвестно о детях -аутистах. И все больше и больше удивлялась той несказанно нежной заботе, которую проявляла Стефани к матери.
- Жанна, сделай так, чтобы Марина была всегда довольна. Да?
- Ну конечно, я всегда буду внимательной, не беспокойся душечка.
- Обещаешь?
- Обещаю!
- Хорошо.
- Ах ты маленькая красавица!
- Ты тоже хорошая.
- Ой спасибо Золотко.
- Ты хорошая. Хорошая ты.
Жанна понимала, что Стефани взрослеет и становится настоящей хозайкой дома, чувствует ответственность за маму, даже чувствует, что зарабатывает и содержит семью. Это было так удивительно, и одновременно так волновало ее душу. С каждым днем Жанна делала новые и новые открытия в развитии Стефани. Ее удивлению не было конца. Такая забота о матери и ответственность, осознание девочкой того, что мама в беспомощном состоянии удивляло Жанну.
Марина в результате общения с дочерю стала более веселой, чаще улыбалась, наполнялась умиротвореннием и оптимизмом, решительностью жить и радоваться жизни, готовностью вести милые долгие беседы со Стефани. Она приходила в себя очень медленно, но стабильно. Со временем их беседы с дочкой становились все более осмысленными, но из - за этого не менее трогательными. Они вместе приобретали какую-то общую душу, которой раньше были лишены.
Продожение следует...
